Le Figaro: глава Французской академии рассказала об упущенных возможностях во франко-российских отношениях
История российско-французских отношений состоит из череды «упущенных возможностей», считает секретарь Французской академии Элен Каррер Д’Анкосс. Как пояснила собеседница издания, Россия не раз добивалась сближения с Францией, но редко встречала взаимность, а когда Париж начинал идти на контакт с Москвой, та уже охладевала к этой идее. Как отмечает академик, в конечном итоге Россия отказалась во всём следовать французскому примеру и пришла к осознанию собственного «особого пути». 
История российско-французских отношений состоит из череды «упущенных возможностей», отмечает в интервью Le Figaro секретарь Французской академии Элен Каррер Д’Анкосс. Как поясняет академик, Россия часто искала сближения с Францией, но та редко отвечала или делала это слишком поздно, когда русские уже охладевали к попыткам наладить отношения. Единственным исключением, по сути, был Франко-русский союз 1892—1917 годов, а также период правления Де Голля.
В 1990 году, после того как Франсуа Миттеран приветствовал возвращение России как госдударства, в отношениях двух стран начались новые затруднения, вызванные неспособностью Франции помочь России с выходом из коммунистического режима.
Говоря об истоках недопонимания между Москвой и Парижем, Каррер Д’Анкосс вспоминает о Петре Первом, «одержимом» идеей сближения с Францией. Во время большого путешествия Петра по Европе, получившего название «Великое посольство», французский двор дал понять, что в Версале царю будут не рады, поскольку в ходе предыдущего визита во Францию «распущенные манеры» русской делегации оставили о себе неприятные впечатления: послы даже продавали по высокой цене соболей, которые должны были стать подарком королевскому двору.
Как поясняет академик, французов тогда мало интересовала эта далёкая страна, населённая, по их представлениям, «дикарями». Кроме того, Людовик XIV опасался подвергать сомнению существующие прочные союзы со Швецией, Польшей и Османской империей, принимая у себя нового партнёра с неопределённым статусом. Сменивший его Людовик XV и слышать не желал об идее участия России в европейских делах и отказывался признавать за Екатериной II статус императрицы. Интерес к альянсу с Россией проявил лишь Людовик XVI. «Он ясно увидел, что Россия и Франция дополняют друг друга. Они расположены на противоположных краях европейского континента, а значит, должны сотрудничать», — рассказывает Каррер Д’Анкосс. По её словам, Екатерина возлагала на этого французского правителя надежды и была крайне разочарована его неспособностью «приструнить» революцию и её «каналий».
До революции Франция была для России безусловным примером для подражания, однако стремительное падение Бурбонов «ошеломило» русскую императрицу, которая, при всём своём восхищении французскими просветителями, не предполагала, что их труды приведут к краху монархии. Именно в этот момент, по убеждению специалиста, зародилась идея о превращении России в «жандарма Европы» для борьбы с попытками либеральных преобразований, вспыхивающими со всех сторон.
Победа над Наполеоном стала высшей точкой в российской стратегии вхождения в Западную Европу, однако часть приобретённых Россией преимуществ будет утрачена в ходе Крымской войны, продолжает рассказ глава Французской Академии. Следующее сближение Москвы и Парижа началось лишь в 1870 году, когда Россия и Франция осознали опасность, которую представляла для европейского порядка объединённая Германия.
По окончании Наполеоновских войн французы ждали прибытия в Париж русских «дикарей», однако увидели людей, гораздо более культурных, чем прусские солдаты под командованием Блюхера, замечает собеседница издания. По её словам, к концу века Россию во Франции воспринимали как новую сказочную страну изобилия. Транссибирская магистраль пользовалась большой популярностью, французы инвестировали средства в российскую инфраструктуру и добычу полезных ископаемых, в то время как российские «агенты влияния» всячески пропагандировали идею «русского чуда» среди французского общественного мнения. Тогда же, в частности, благодаря переводам Мериме, во Францию пришла и русская литература: Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой.
История «упущенных возможностей» между Россией и Францией началась после революции, объясняет Каррер Д’Анкосс. Сначала французские буржуа, торговавшие российскими ценными бумагами, потеряли целое состояние в 1917 году. Затем, энтузиазм и надежды французских интеллектуалов и рабочего класса, связанные с революцией, обернулись огромным разочарованием в 30-х годах XX века.
Что касается французского языка и культуры в России, до середины XIX века они занимали в стране доминирующее положение, напоминает академик. Однако следствием «уязвлённого самолюбия» русских, задавшихся вопросом, стоит ли любой ценой равняться на Европу и французскую культуру, ведущую к революции и либерализму, стало пробуждение в 1840-х годах славянофильского движения. При этом, как подчёркивает специалист, Россия не отказалась от европейской идеи, однако заявила о наличии собственного, особого пути.
Сегодня подозрительное отношение Европы и Франции к России вынуждает её повернуться в сторону Азии и таким образом напомнить европейцам, что у неё на руках имеются и другие геополитические карты, отмечает собеседница газеты. При этом Россия не чувствует себя частью Азии, и этот выбор для неё не цивилизационный, а стратегический, убеждена Каррер Д’Анкосс.
Франции не удаётся понять позицию России из-за недооценки значения краха тоталитарной системы и потери статуса империи для русского народа, считает эксперт. Принять существующую в России систему — не тоталитарную, но авторитарную — французам поможет осознание того, насколько огромна и многообразна Россия, считает глава Французской Академии. По её словам, объединить 17 млн км2 площади и 10 часовых поясов не так-то просто, и республике, где господствуют плюрализм и парламентаризм, это вряд ли бы удалось. При этом русским удалось создать общество, которое гораздо терпимее, чем кажется, относится к этническому и религиозному многообразию, подчёркивает академик.
Что касается обвинений России во вмешательстве в западные выборы, в этом вопросе Каррер Д’Анкосс считает Москву гораздо менее агрессивной, чем принято думать. При этом, по её убеждению, Кремль без сомнения пытается следовать примеру США, чьи неправительственные организации активно влияют на общественное мнение в бывших советских республиках. Задача России, на взгляд эксперта, не в том, чтобы дестабилизировать Запад, а в том, чтобы остановить распространение его ценностей на Восток и исчезновение традиционных структур — и эта миссия остаётся неизменной с XIX века.
Сегодня сближение России и Франции зависит в первую очередь от политической воли французского руководства, и Эммануэль Макрон, похоже, уже готов двигаться в этом направлении, отмечает собеседница Le Figaro в заключение.
История российско-французских отношений состоит из череды «упущенных возможностей», отмечает в интервью Le Figaro секретарь Французской академии Элен Каррер Д’Анкосс. Как поясняет академик, Россия часто искала сближения с Францией, но та редко отвечала или делала это слишком поздно, когда русские уже охладевали к попыткам наладить отношения. Единственным исключением, по сути, был Франко-русский союз 1892—1917 годов, а также период правления Де Голля.
В 1990 году, после того как Франсуа Миттеран приветствовал возвращение России как госдударства, в отношениях двух стран начались новые затруднения, вызванные неспособностью Франции помочь России с выходом из коммунистического режима.
Говоря об истоках недопонимания между Москвой и Парижем, Каррер Д’Анкосс вспоминает о Петре Первом, «одержимом» идеей сближения с Францией. Во время большого путешествия Петра по Европе, получившего название «Великое посольство», французский двор дал понять, что в Версале царю будут не рады, поскольку в ходе предыдущего визита во Францию «распущенные манеры» русской делегации оставили о себе неприятные впечатления: послы даже продавали по высокой цене соболей, которые должны были стать подарком королевскому двору.
Как поясняет академик, французов тогда мало интересовала эта далёкая страна, населённая, по их представлениям, «дикарями». Кроме того, Людовик XIV опасался подвергать сомнению существующие прочные союзы со Швецией, Польшей и Османской империей, принимая у себя нового партнёра с неопределённым статусом. Сменивший его Людовик XV и слышать не желал об идее участия России в европейских делах и отказывался признавать за Екатериной II статус императрицы. Интерес к альянсу с Россией проявил лишь Людовик XVI. «Он ясно увидел, что Россия и Франция дополняют друг друга. Они расположены на противоположных краях европейского континента, а значит, должны сотрудничать», — рассказывает Каррер Д’Анкосс. По её словам, Екатерина возлагала на этого французского правителя надежды и была крайне разочарована его неспособностью «приструнить» революцию и её «каналий».
До революции Франция была для России безусловным примером для подражания, однако стремительное падение Бурбонов «ошеломило» русскую императрицу, которая, при всём своём восхищении французскими просветителями, не предполагала, что их труды приведут к краху монархии. Именно в этот момент, по убеждению специалиста, зародилась идея о превращении России в «жандарма Европы» для борьбы с попытками либеральных преобразований, вспыхивающими со всех сторон.
Победа над Наполеоном стала высшей точкой в российской стратегии вхождения в Западную Европу, однако часть приобретённых Россией преимуществ будет утрачена в ходе Крымской войны, продолжает рассказ глава Французской Академии. Следующее сближение Москвы и Парижа началось лишь в 1870 году, когда Россия и Франция осознали опасность, которую представляла для европейского порядка объединённая Германия.
По окончании Наполеоновских войн французы ждали прибытия в Париж русских «дикарей», однако увидели людей, гораздо более культурных, чем прусские солдаты под командованием Блюхера, замечает собеседница издания. По её словам, к концу века Россию во Франции воспринимали как новую сказочную страну изобилия. Транссибирская магистраль пользовалась большой популярностью, французы инвестировали средства в российскую инфраструктуру и добычу полезных ископаемых, в то время как российские «агенты влияния» всячески пропагандировали идею «русского чуда» среди французского общественного мнения. Тогда же, в частности, благодаря переводам Мериме, во Францию пришла и русская литература: Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой.
История «упущенных возможностей» между Россией и Францией началась после революции, объясняет Каррер Д’Анкосс. Сначала французские буржуа, торговавшие российскими ценными бумагами, потеряли целое состояние в 1917 году. Затем, энтузиазм и надежды французских интеллектуалов и рабочего класса, связанные с революцией, обернулись огромным разочарованием в 30-х годах XX века.
Что касается французского языка и культуры в России, до середины XIX века они занимали в стране доминирующее положение, напоминает академик. Однако следствием «уязвлённого самолюбия» русских, задавшихся вопросом, стоит ли любой ценой равняться на Европу и французскую культуру, ведущую к революции и либерализму, стало пробуждение в 1840-х годах славянофильского движения. При этом, как подчёркивает специалист, Россия не отказалась от европейской идеи, однако заявила о наличии собственного, особого пути.
Сегодня подозрительное отношение Европы и Франции к России вынуждает её повернуться в сторону Азии и таким образом напомнить европейцам, что у неё на руках имеются и другие геополитические карты, отмечает собеседница газеты. При этом Россия не чувствует себя частью Азии, и этот выбор для неё не цивилизационный, а стратегический, убеждена Каррер Д’Анкосс.
Франции не удаётся понять позицию России из-за недооценки значения краха тоталитарной системы и потери статуса империи для русского народа, считает эксперт. Принять существующую в России систему — не тоталитарную, но авторитарную — французам поможет осознание того, насколько огромна и многообразна Россия, считает глава Французской Академии. По её словам, объединить 17 млн км2 площади и 10 часовых поясов не так-то просто, и республике, где господствуют плюрализм и парламентаризм, это вряд ли бы удалось. При этом русским удалось создать общество, которое гораздо терпимее, чем кажется, относится к этническому и религиозному многообразию, подчёркивает академик.
Что касается обвинений России во вмешательстве в западные выборы, в этом вопросе Каррер Д’Анкосс считает Москву гораздо менее агрессивной, чем принято думать. При этом, по её убеждению, Кремль без сомнения пытается следовать примеру США, чьи неправительственные организации активно влияют на общественное мнение в бывших советских республиках. Задача России, на взгляд эксперта, не в том, чтобы дестабилизировать Запад, а в том, чтобы остановить распространение его ценностей на Восток и исчезновение традиционных структур — и эта миссия остаётся неизменной с XIX века.
Сегодня сближение России и Франции зависит в первую очередь от политической воли французского руководства, и Эммануэль Макрон, похоже, уже готов двигаться в этом направлении, отмечает собеседница Le Figaro в заключение.
