Época: Венесуэла может превратиться в новую Сирию

По словам отставного подполковника венесуэльских Вооруженных сил Хосе Густаво Арочи (Jose Gustavo Arocha), самопровозглашенный временный президент Венесуэлы Хуан Гуайдо (Juan Guaidó) совершает ошибку, ведя переговоры с военным руководством своей страны. Почему? Потому что, подобно многим другим институтам, которыми руководит диктатор Николас Мадуро (Nicolás Maduro), венесуэльская армия сегодня представляет собой совокупность людей, преследующих собственные частные интересы. В интервью Ароча объясняет, какие действия должны предпринимать такие страны, как Бразилия, чтобы помочь оппозиции во главе с Гуайдо вернуть Венесуэлу на демократический путь развития. По мнению Арочи, который в 2015 году сбежал из тюрьмы в Каракасе, латиноамериканские политические лидеры должны обратить особое внимание на роль, которую в нынешнем кризисе играют такие страны, как Россия, Китай, Куба и Иран.

«Эпока»: Протесты, организованные Хуаном Гуайдо 30 апреля, были ошибкой?

Хосе Ароча: Гуайдо сам признал, что переоценил военную поддержку, на которую рассчитывал. Те, кто полагает, что проблемы Венесуэлы обусловлены неумелым или несостоятельным правительством, сильно заблуждаются. Правительство Мадуро преступно по своей природе, ему нужен конфликт как способ усугубить проблемную ситуацию. Когда человек не осознает, что имеет дело с преступниками, чрезвычайно трудно принимать правильные решения. Отсюда и ошибка Гуайдо.

— На стороне Гуайдо выступают в том числе и военные?

— Да, ведь они являются жертвами тех же катастрофических последствий хаоса, что и прочие жители Венесуэлы. Проблема в том, что венесуэльские военные больше не действуют как коллектив, как институт. Они мыслят не в рамках военного учреждения, но каждый по-своему. Обычно роль подполковника состоит в том, чтобы вести войска в бой. Генерал становится генералом только благодаря своим заслугам в деле руководства армией. В случае венесуэльских генералов эта схема не работает. В Венесуэле продвижение в военных чинах нередко сопряжено с участием в какой-то тайной деятельности, в том числе криминального характера, либо с оказанием услуг своему начальству. Самая распространенная ошибка — оценивать венесуэльские военные институты по меркам армий других стран. Все уже давно не так. Для подавления народного недовольства венесуэльская армия применяет асимметричные техники ведения боя, характерные для военизированных организаций. Иностранцу очень сложно понять степень разложения венесуэльской армии.

— Почему сложно?

— Одним из важнейших качеств профессионала является наличие знаний и умение использовать их на благо общества. К примеру, военные в любом уголке мира существуют для того, чтобы защищать собственное население. Врачи — чтобы лечить людей. У многих просто не укладывает в голове, что военные могут не встать на защиту своего народа. Когда кто-то нарушает этот основополагающий принцип, как это случилось в Вооруженных силах Венесуэлы, профессиональные военные перестают существовать. Венесуэльская армия была преобразована в своего рода преторианскую гвардию, вдохновляемую идеями Боливарианской революции, она больше не состоит на службе у населения.

— В чем заключается роль кубинских военных, внедренных в правительство Мадуро?

— Их роль состояла в том, чтобы предотвратить скоординированные действия против режима Мадуро. Кубинцы сильны по части коммуникаций и прослушки, именно они занимаются разведкой и контрразведкой. Их присутствие серьезно затрудняет любые шаги венесуэльских военных против правительства. Помимо Кубы, в этой сложной геополитической шахматной партии, в которую ввязалась Венесуэла, участвуют Россия, Китай и Иран. Россия сотрудничает с Венесуэлой на протяжении 14 лет и уже поставила ей оружие на сумму более 12 миллиардов долларов.

— Как будут развиваться отношения между Россией и Венесуэлой?

— Западному полушарию придется разрешать сложную геополитическую ситуацию, в которой оказалась Венесуэла.

— А как насчет Ирана и Китая?

— Иран активно сотрудничает с Венесуэлой с 2002 года. Сначала с правительством Уго Чавеса (Hugo Chávez), а затем с Мадуро. Недаром министр обороны Ирана присутствовал на церемонии инаугурации Мадуро в январе этого года. Китай уже выдал Венесуэле кредиты на сумму более 60 миллиардов долларов, при этом на вооружение пошел один миллиард. Долгое время эти страны рассматривали Венесуэлу как средство распространения собственных ценностей в регионе. Этот момент заслуживает большего внимания со стороны латиноамериканских правительств, поскольку мы не можем допустить превращения Венесуэлы в новую Сирию. А между тем в Венесуэле мы наблюдаем тот же набор акторов и предпосылок, что и в Сирии: иммиграция, конфликт, хаос и международное вмешательство.

— Многие считают Сирию государством-банкротом. Такое определение применимо и к Венесуэле?

— Да, Венесуэла — это уже государство-банкрот. Это государство не способно защитить собственное население, брошенное на произвол судьбы и лишенное базовых услуг. Венесуэльское государство не в состоянии защитить новорожденных и больных, предоставить своим гражданам образование.

— Некоторые опасаются, что даже в случае падения режима Мадуро демократический переход в Венесуэле возможен только в самой отдаленной перспективе ввиду отсутствия полноценных институтов. Вы с этим согласны?

— Первое, что надо отметить: сегодня в Венесуэле нет демократии. Исходя из этого, установить демократический режим на следующий день после ухода Мадуро будет крайне сложно. Необходимо будет восстанавливать доверие к демократическому правовому государству, без него демократия невозможна. Сегодня наша судебная система целиком подчинена правительству. Нам предстоит восстановить справедливость хотя бы для того, чтобы гарантировать свободные и честные выборы. Это серьезная задача не только для Венесуэлы, но и для всего международного сообщества. Венесуэльский народ оказался в тисках системы, уничтожившей демократическое правовое государство. Если никто не будет сдерживать режим Мадуро, иммиграция, хаос, гибель людей и региональная нестабильность будут только набирать обороты. Сегодня в регионе царит обеспокоенность по поводу иммиграции четырех миллионов венесуэльцев, но можно ожидать, что в случае дальнейшего пребывания Мадуро у власти это число удвоится.

— Какие действия должен в настоящий момент предпринимать Гуайдо, чтобы ускорить демократический переход?

— Гуайдо должен понять, что искать поддержки среди людей, заведших страну в тупик (в данном случае среди высокопоставленных военных), бесполезно. Ему следует объединиться с венесуэльским народом, а не с лидерами, которые ввергли Венесуэлу в этот хаос.

— Организованные Гуайдо демонстрации носили массовый характер, и все-таки смены режима не произошло…

— Да, это были внушительные по своим масштабам протесты, потому что люди отчаялись и хотят перемен. Но когда лидер, подобный Гуайдо, объединяется с военачальниками, связанными с незаконным оборотом наркотиков, я не уверен, что это способствует упрочению его репутации. Кроме того, этот шаг Гуайдо подрывает веру людей в возможность реальных перемен. Если бы меня попросили дать президенту Гуайдо какой-то совет, я бы порекомендовал ему больше прислушиваться к народу, а не к (военному) руководству, которое в случае падения Мадуро намерено удержать власть в своих руках и которое уже нанесло огромный ущерб населению.

— Однако у военных есть оружие, тогда как у обычных людей его нет…

— Да, но когда я говорю о населении, я имею в виду не только гражданское общество, но и отдельных представителей армии, которые действительно стремятся к смене режима. Многие лейтенанты и капитаны не замешаны в преступлениях, совершенных венесуэльскими генералами.

— Каким образом такие страны, как Бразилия, должны способствовать переходу к демократии в Венесуэле?

— Необходимо обширное сотрудничество и понимание того, что наша страна находится в сложном гуманитарном кризисе. Венесуэльцы переживают «гуманитарный апокалипсис». Важно обеспечить стране поддержку — настолько, насколько это возможно.

— Когда Гуайдо поднял нынешнюю волну демонстраций, Вы представляли себе, что его ждет столько трудностей?

— Да. За те два года, которые я провел в подземной тюрьме, я понял, что переход к демократии в моей стране будет крайне сложным процессом.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.